Статья¹ обратила на себя внимание многих российских юристов именно тем, что оказалась квинтэссенцией некоторых воззрений противников так называемой «адвокатской монополии» (назовем их «партией антимонопольщиков» в юридическом бизнесе). При этом сразу же после первого прочтения статья мне понравилась. Приглянулась каким-то эмоциональным задором, максимализмом и, что очень важно, искренностью: читая ее, понимаешь, что у человека есть кредо (мое личное знакомство с Е. Шестаковым позволяет говорить об этом с еще большей уверенностью).

Когда же я прочитал ее второй раз, она мне понравилась еще больше, но уже с точки зрения «адепта адвокатской монополии» (коим я являюсь давно и осознанно, также исповедуя в этом вопросе определенный максимализм). Кстати, в некоторых доводах Е. Шестакова (далее также – «автора») есть фактические ссылки на мои предыдущие работы, особенно связанные с ВТО, статистикой сферы юруслуг, их экспортом и импортом, что мне, конечно же, даже само собой польстило. В то же время их интерпретация мне показалось весьма странной, так что отрицать «пристрастность» в своей оценке идей автора я и не собираюсь, а любой читатель сможет оценить сам, действительно ли я пристрастен. Мне как «адепту» статья понравилась сразу по нескольким причинам:

1. Прежде всего, она оказалась совокупностью разнообразных неточностей и заблуждений (экономических, социологических и даже юридических). Более того, в ней есть даже фактические ошибки и логические непоследовательности. Все это сразу же делает автора и его позицию легкой мишенью для критики, может, даже слишком легкой мишенью. Лично для меня это непонятный момент № 1. А коль скоро автор четко выразил позицию «партии антимонопольщиков» в юридическом бизнесе, то он своей статьей даже в чем-то невольно дискредитировал такую «партию», что адепта адвокатской «монополии» не может не радовать.
2. Автор предельно откровенен, делая при этом акцент на негатив по отношению к адвокатуре и не стесняясь выражать по ее поводу сильные эмоции. Могу ошибаться, но он, возможно, первый из представителей юридического бизнеса, кто не побоялся так резко и жестко выступить (возможно, это было не вполне по-юридически и даже не вполне этично, но в свете принципа свободы слова разве следует осуждать свободолюбивого предпринимателя, на которого кодекс этики не распространяется?). Конечно же, были и более жесткие высказывания со стороны «партии антимонопольщиков», однако делались они либо кулуарно, либо анонимно (см., например, дискуссию на www.lawfirm.ru). И это непонятный момент № 2: действительно серьезную публичную дискуссию так не ведут. А ведут себя так самопиарщики, недалекие люди или персонажи, считающие себя обиженными. К двум последним автора не отнесешь: он интеллектуал, а ситуация еще очень далека от того, чтобы «партия антимонопольщиков» окончательно обиделась. Но если ее члены не склонны к маргинальности, то публично дискутировать в избранном ими тоне просто нерационально: диалога с адвокатурой не получится (а ситуация еще очень далека от того, чтобы адвокатуру можно было списывать со счетов). Именно поэтому я постараюсь ошибку автора не повторять, как бы ни хотелось взять чрезмерно ироничный тон.
3. А еще более интересно то, что автор не просто выступает представителем Урала, где юридический бизнес давно уже развивается и практически, и идеологически, но даже в чем-то ассоциирует себя с Уральской правовой палатой и при этом говорит о ней только положительно (а ее деятельность действительно достойна уважения), а об адвокатуре – уничижительно. Однако не вполне понятно, пишет ли он только от себя или же нет (лично я думаю, что это «самоход»)? В результате этого многие адвокаты восприняли его выступление как «манифест» данной палаты, хотя бы и неофициальный, своего рода «пробный шар». Учитывая то, что Уральская правовая палата намерена стать Федеральной правовой палатой, а также первой крупной саморегулируемой организацией, широко объединяющей представителей юридического бизнеса, не являющихся адвокатами, легко представить себе разные варианты будущего: наличие в России Федеральной палаты адвокатов и отдельно Федеральной правовой палаты, их конкуренцию друг с другом за умы и внимание власти, колебания начинающих юристов относительно того, куда вступать, и т. д.

Лично я далек от того, чтобы считать, будто автор как-то согласовывал свою позицию с Уральской правовой палатой: не думаю, что ее руководители настолько же радикальны. Но то, что статья в глазах адвокатуры некую тень на данную палату бросила, тоже является фактом: и это непонятный момент № 3.

Но в целом, при всей уже прозвучавшей ранее и приводимой далее критике следует действительно быть благодарным автору за его мнение: эта его не вполне содержательная, но откровенная и эмоциональная по форме статья ценна хотя бы как социологический факт в дискуссии российских участников сферы юруслуг по поводу ее возможного реформирования. Она поможет лучше разобраться в вопросе и «партии антимонопольщиков», и адвокатам, а также поспособствует поиску того варианта дальнейшего регулирования данной сферы, который окажется оптимальным и для нее самой, и для нашего общества в целом. Кстати, не исключено, что я не так понял автора, или он не в полной мере донес до меня как читателя свой подход (при этом за размер настоящих замечаний, превосходящих статью автора в разы, извиняюсь: написать коротко не было времени).

Несколько примеров фактологических неточностей автора

Далее под юристами я буду по общему правилу понимать только лиц, занимающихся оказанием юруслуг за плату на постоянной основе, т. е. поставщиков юруслуг. Кстати, в статье автора не всегда, к сожалению, понятно, когда под юристами он понимает именно таких поставщиков, а когда – любых юристов вообще.

Статья сразу же начинается с неточности (хотя и мелкой): профессия поставщика юруслуг была в нашем обществе особенно престижной всегда, а не только с начала 90-х годов прошлого столетия (как утверждает автор), если к тому же юруслуги поставлялись на крупные суммы или по крупным делам (достаточно вспомнить известных присяжных поверенных до 1917 года и фигуры многих советских адвокатов). Однако тогда эта профессия не была массовой, так что суть дела в том, что с начала 90-х годов прошлого столетия она стала именно что массово-престижной. Кстати, в отличие от многих адвокатов, я не считаю, что это привело к тотально-резкому ухудшению качества юруслуг: да, многое ухудшилось, и резко, но многое и улучшилось, причем так же резко. Немногочисленная прослойка в целом качественно работающих советских поставщиков юруслуг-адвокатов превратилась в разноликую и разношерстную массу со своими социальными стратами.

А вот второй абзац статьи автора уже начинает изобиловать более серьезными неточностями. Всем прекрасно известно, что в 90-е годы прошлого столетия юристам в России никто не отводил в процессах развития институтов гражданского общества и правового государства роль главных претендентов на звание новой российской элиты. В те годы элитой были экономисты и финансисты, хозяйственники, бизнесмены (автор фактически признает это в дальнейшем, говоря о том, что в 2000 году юристы сменили «крепких хозяйственников»). Юристы были обслуживающим персоналом, шудрами, а не брахманами, как бы автор ни утверждал обратное. И не могли юристы стать элитой хотя бы потому, что никто в России (включая большинство самих юристов) всерьез гражданское общество и правовое государство не строил. Это не упрек кому-либо: речь не о том, что кто-то этого не хотел, а скорее о том, что в России не сумели и не смогли этого сделать: все занимались выживанием или приспособлением к новым экономическим условиям. Конечно, потенциально юристы могли стать такими претендентами и в конце концов стали, но все же в 90-е годы прошлого столетия всерьез никто им такую роль не отводил.

Неточно и то, что США были выбраны в нашей стране в качестве примера для подражания в сфере юруслуг: если бы американский подход действительно был внедрен в России, то сегодня автор, не имея статуса адвоката (или некоего аналогичного статуса), но оказывая платные юруслуги и защищая «свободу своей деятельности», рисковал бы многим, вплоть до уголовного преследования.

Верно то, что стать юристом – означает получить пропуск в «социальный лифт». Только вот в России большинство поставщиков юруслуг хотели получить пропуск в этот «лифт» для попадания в высший слой общества потребления, а не в политическую или интеллектуальную элиту в истинном смысле этого слова. Миллион долларов на банковском счете поставщика юруслуг в члена элиты еще не превращает.

Наконец, сравнение «социальных лифтов» в США и России и ссылка на наличие у многих президентов США юридического образования явно «хромают». Юридическое образование было и у Ленина, и у Горбачева, и у других политических деятелей советской и постсоветской эпохи, однако они достигли своего положения отнюдь не потому, что были юристами: в России «социальные лифты» движутся по несколько более кривой траектории, нежели в США.

Затем у автора идет следующая неточность: в 2000 году российские юристы (видимо, по мысли автора, юристы вообще, а не поставщики юруслуг) не достигали пика своего могущества. Подобное утверждение автора – просто подгонка действительности под вымысел и ненужное отождествление профессии политика с профессией юриста (если считать иначе, то как быть с тремя предыдущими «пиками»: Керенским, Лениным и Горбачевым?). Не достигли юристы этого пика и сейчас, хотя движение к нему уже началось. Именно поэтому автор напрасно удивляется тому, что в нашей стране не произошло существенного роста влияния профессии юриста (тут он имеет в виду уже поставщиков юруслуг) на экономическую и политическую жизнь: именно потому и не произошло, что поставщики юруслуг никогда и не были у власти, а те бывшие из них, кто в ней оказались, заняты иными, более важными для них вопросами.

В свете этих неточностей любопытно далее читать, что адвокатское сообщество уже «очень долго и безуспешно... пытается добиться для себя преференций в юридическом бизнесе, инициируя вмешательство государства в свободные рыночные процессы с целью добиться законодательного введения ограничения доступа к оказанию юридических услуг не-адвокатами». Разве три года (с 2008 года) – это очень долго? Несколько человек (от силы – два десятка), которые три года этим иногда занимались – разве это все адвокатское сообщество? Побудить думать и высказываться юридическое сообщество, привлечь на свою сторону Минюст РФ и хотя бы из-за этого заставить некоторых адвокатских «лидеров» прекратить личную PR-истерику против изменений в адвокатуре и прислушаться к Минюсту – это безуспешно? О каких преференциях говорит автор, когда одна из идей состояла и состоит именно в том, чтобы сделать правила едиными для всех участников сферы юруслуг, хотя бы и на основе адвокатуры? Ведь тогда не будет разных групп и, следовательно, не будет и преференций для одной из них (а доступ в адвокатуру будет открыт для всех желающих, при условии, что они соответствуют определенным требованиям). Соответственно, для автора было бы более точным говорить о стремлении адвокатуры к стандартизации или, например, к «тоталитаризму», к «стрижке всех под одну гребенку», или к «хождению строем в столовую», или же, повторяя слова С. Пепеляева, к «загону всех в стойло адвокатуры». Если автор придерживается таких взглядов, то почему бы ему не начать еще отстаивать введение в каждом регионе России своих форм электрических розеток и штепселей, а также своих дорожных знаков, технических регламентов, гражданских кодексов и т. д.?

Правда, действительно, обсуждается еще идея наделить только адвокатов правом выступать в судах (но с рядом важных исключений), однако такое право предполагается уравновесить возложением на адвокатов дополнительных обязанностей, так что именно о преференциях тут говорить также неуместно.

Читать слова автора об «инициировании вмешательства государства» можно только с улыбкой: разве можно называть так несколько имевших место в прошлом газетных и журнальных публикаций и обсуждение проблемы группой адвокатов и юристов вместе с первым заместителем председателя Совета Федерации А. П. Торшиным? На самом деле все было иначе: проблема давно назрела, наиболее знающие сказали о ней громко, а Минюст РФ ее заметил. Так что адвокатура не инициировала вмешательство государства, а только заявила о своем видении проблемы и далее стала поддерживать инициативы Минюста РФ. И она не только была вправе, но и была обязана так сделать, подобно тому, как и Уральская правовая палата распространяет свою идеологию и стремится к экспансии (и в нынешних условиях это нормально). Пенять же сегодня на попытку «вмешательства» автор должен в первую очередь государству, но готов ли он к этому? Как видно в конце его статьи, действия Минюста РФ он, скорее, одобряет.

Перейдем к следующей неточности автора. Говоря об обсуждении два года назад проекта закона о квалифицированной юридической помощи, автор замечает: «Уже тогда адвокаты проигрывали борьбу за свою монополию, так как предполагалось существование некой конвертации практикующих юристов в адвокаты без экзаменов». Неужели он считает, что за эти два года ситуация стала для адвокатуры более проигрышной? Заблуждение. При этом приведенный пассаж заслуживает еще большего внимания благодаря допущенному в нем внутреннему противоречию: как можно говорить сначала о «монополии» адвокатов, а потом признавать, что одним из вариантов было приглашение другим юристам стать членами «монополии» именно путем автоматической «конвертации»?

И, наконец, еще одна серьезная неточность. Согласно автору: «Пример Уральской правовой Палаты показывает, что существует иной реально работающий механизм регулирования рынка юруслуг, альтернативный адвокатской монополии. И, возможно, более эффективный. При этом к нему явно тяготеет свободолюбивое сообщество юристов-консультантов. Немаловажно, что в современных теориях государственного управления саморегулирование считается более эффективным, нежели прямое государственное вмешательство». Вообще-то саморегулирование в России было введено в результате прямого государственного вмешательства, если уж на то пошло: без закона о СРО как-то само собой саморегулирование развивалось не особенно быстро. Далее, адвокатура, как общеизвестно, также основана на принципе самоуправления, саморегулирования. Ввиду этого противопоставлять саморегулирование и адвокатскую «монополию» просто некорректно с юридической точки зрения и неразумно с экономической: саморегулирование касается вопросов внутренней организации поставщиков юруслуг, тогда как адвокатская «монополия» направлена вовне (кстати, указания на адвокатскую «монополию» я использую выше и ниже только для удобства словоупотребления: на самом деле никакой монополии адвокатов в экономическом или юридическом смысле существовать не может, зато должно существовать обычное для любого общества разделение труда с насущной необходимостью использования применительно к различным видам труда различных квалификационных требований (или юристы должны находиться наравне с чернорабочими?)). Это просто внутренний и внешний аспекты функционирования рынка юруслуг, которые друг друга не исключают.

Неудачная приверженность принципу laissez-faire

Автор пытается выставить адвокатуру в негативном свете за счет намеков на то, что она пробует вмешаться в свободные рыночные процессы и побуждает к этому государство. Однако неужели не очевидно, что в 21 веке «свободных рыночных процессов» просто не бывает? Понятия «рынок» и «государство» можно было противопоставлять, скорее, в 17- 18 веках. Сегодня же все наоборот, и между понятиями «рынок» и «государство» нет никакого противоречия: присутствие государства в той или иной мере на том или ином рынке признается разумным и целесообразным. Одно из двух: или автору следует перестать употреблять понятие «рынок юруслуг», или, если он его употребляет, признавать принципиальную возможность вмешательства государства в его функционирование.

Такое впечатление, что автор сам не определился, что он хотел сказать. То он осуждает регулирование рынка государством, то в конце раздела «Рыночный механизм» прямо хвалит «самостоятельное ограничение свободы предпринимательской деятельности стандартами качества и институтом саморегулирования». Казалось бы, все нормально, противоречия нет: в первом случае вмешивается «злое» государство, а во втором – «доброе» саморегулирование. Проблема только в том, что правила деятельности СРО (весьма жесткие) в России задает государство. Так что противоречие в рассуждениях, некий дуализм в осознании проблематики налицо.

Вот еще одно подтверждение такого дуализма: казалось бы, автор знает точно, что «свободные рыночные процессы» должны все уладить. Однако то, что наладка пошла, оказывается для него неожиданным эффектом, что он и признает в начале раздела «Рыночный механизм»: «Десятилетняя пауза в государственном регулировании юридической профессии и бурное экономическое развитие России привели к неожиданному эффекту: рынок самостоятельно стал регулировать качественные показатели в национальном юридическом бизнесе». Но уже в следующем абзаце он опять демонстрирует веру в обыденность наладочных навыков «слепого» рынка: «Естественные рыночные явления сделали рынок юруслуг более цивилизованным».

Статистика и арифметика как неточная наука. Как экспорт юруслуг приводит к оттоку капитала из России

Вряд ли юристу следует не просто критиковать официальные данные, а открыто призывать их игнорировать. Между тем, автор делает именно второе: «На самом деле данные Росстата ни в коем случае нельзя учитывать при определении объема рынка». Зачем такая радикальность: «ни в коем случае нельзя»? Это все равно что предложить клиенту не обращать внимания на закон, который мешает реализовать задуманную операцию. А что сказать, если при этом такой закон еще и не понимается до конца? Между тем, из рассуждений автора создается впечатление, что он даже не знает о том, что статистикой экспорта и импорта юруслуг занимается отнюдь не Росстат, а ЦБ РФ (иначе, возможно, автор покритиковал бы и его, а не только Росстат, который, в отличие от ЦБ РФ, ругают все подряд). Кстати, может быть, автор знает более точные способы определения объема рынка юруслуг, хотя бы в Уральском регионе?

Последующие расчеты автора оставляют достаточно сильное впечатление. За основу своей методологии он берет допущение, что в России других поставщиков юруслуг, кроме «фирмы № 1», не существует. Я сам не знаю, каково точное количество таких поставщиков в России, но предположим, что вместе с адвокатами их 350 000, включая сотрудников юридических лиц (если это и завышение, то вряд ли радикальное (хотя кто знает)). Тогда при помощи простейших операций из приведенных автором цифр получаем, что в месяц один поставщик зарабатывает 838 долларов США. Не так уж и мало, конечно же, если брать среднюю российскую зарплату. Но не так уж и много, если знать реалии российского рынка юруслуг, где обычный выпускник вуза (но хороший выпускник) претендует на начальную зарплату от 1000 долларов США в Москве и, например, от 500 долларов США во многих других развитых регионах. Так может быть, Росстат не так уж и неправ (даже если цифру в 350 000 уменьшить в два раза, но учесть сверхдоходы иных, более опытных юристов), а если вычесть предполагаемые самим же автором «откатные» деньги (см. ниже), то цифры Росстата, возможно, даже занижены?

Ну и последнее «открытие» автора: оказывается, при экспорте юруслуг, как он утверждает, происходит вывод капиталов за рубеж. Между тем, при экспорте российских юруслуг они оказываются российскими лицами иностранным клиентам, которые совершают платежи в Россию. Платежи производятся из России, если юруслуги экспортируются из иностранного государства и импортируются в Россию. Возможно, именно это и имел в виду автор, но т. к. его рассуждения привязаны к российским реалиям, то и создается впечатление, что под экспортом юруслуг с одновременным выводом капиталов за рубеж он имел в виду российские юруслуги (т. е., в любом случае, он мог бы быть точнее в формулировках).

«Обналичка», откаты и коррупция: контрпродуктивность доводов автора

Как утверждает автор, «под прикрытием юридических услуг зачастую проходят операции по обналичиванию денежных средств. Под юруслугами прячутся откатные коррупционные схемы...». Между тем всем давно известно, что обналичивать денежные средства дешевле и эффективнее не через адвокатские образования, а через обычные «помойки» в виде коммерческих организаций, организационно-правовые формы которых используются именно «свободолюбивым сообществом юристов-консультантов». Получается как-то контрпродуктивно: доказывая бессилие Росстата, автор невольно поставил «свободолюбивое сообщество юристов-консультантов» в один ряд с теми, кто чаще всего и занимается «обналичкой» и откатом. Само собой, я далек от мысли считать, что нормальные юристы в Уральском регионе занимаются подобными вещами, но проблема-то как раз в том и заключается, что если они резко противопоставляют себя адвокатуре, то именно тогда они волей-неволей и оказываются в одной компании с мошенниками от юрбизнеса. Пусть представители «свободолюбивого сообщества» и незапятнанны, но отблеск-то неприличия на них падает (как, впрочем, падает и на меня как адвоката отблеск деяний отдельных персонажей в адвокатуре).

ВТО, а также ильфы и рульфы

Рассуждения автора по поводу влияния вступления России в ВТО на российский рынок юруслуг очень сомнительны и несерьезны. Они – очень поучительный пример мировоззрения, которое могло бы быть и шире. Автор, видимо, и не знает об огромном интересе иностранных поставщиков юруслуг к России (а еще, вот незадача, к Индии и к Китаю, в которых, кстати, дисбаланс между развитием регионов еще более велик, чем у России, а местный бизнес, в отличие от российского, к оффшорной аристократии не принадлежит). Как, в целом, наивно звучит: «Иностранным юридическим фирмам почти некому оказывать свои крутые юридические услуги» (хотя отчасти это и правда)! Само собой, после вступления России в ВТО на Урал много иностранных юристов не приедет. Но рано или поздно после такого вступления они подумают о том, чтобы вложить в уральский рынок свои капиталы, наняв, кстати, местных юристов. В отличие от большинства «крутых» российских юристов, мечтающих заработать 1 млн долларов США к 30 годам (сотни процентов прибыли на вложенные усилия), западные фирмы удовлетворятся и 10-процентной рентабельностью. Конечно же, ничего плохого в приходе иностранных юрфирм в Россию нет (кстати, я вообще адепт идеологии и права ВТО, основанных, в целом, на конкуренции). Плохо то, что российские юристы не хотят серьезно подготовиться к конкуренции, не могут настоять на введении в их пользу определенных разумных временных защитных механизмов, а беспечно верят в альтруизм иностранных юрфирм или же в их безразличие к возможности заработать в будущем деньги в российских регионах. И это юрист, задача которого – предупреждать клиентов о будущих рисках и снижать их! Так почему бы ему не говорить клиентам: «Есть тут один потенциальный риск, о котором наши конкуренты упоминали, но вот я заранее не верю в возможность его наступления, т. к. это вряд ли случится»?

Но еще хуже, когда у юристов вдруг начинаются логические сбои при оценке иностранных и российских юрфирм. Между тем, именно это и позволяет себе автор. Сначала он утверждает, что «структура российского рынка малоинтересна для иностранцев: доля высокотехнологичных юридических продуктов на нем <...> мала... Иностранным юридическим фирмам почти некому оказывать свои крутые юридические услуги. Тот малый и средний бизнес, который кормит национальные юридические фирмы и адвокатское сообщество, вряд ли посмотрит в сторону импортных консультантов и согласится оплачивать их непомерно высокие почасовые ставки» (здесь и далее выделено полужирным шрифтом мною. – А. М.). А затем он вдруг говорит, что «появились могущественные технологичные и ответственные юридические компании, причем не только в Москве». Так значит, технологии есть? Так значит, есть могущественные компании? А кто же тогда согласится оплачивать их ставки? Как-то сложно и невнятно все оказывается. А еще получается, что у классической адвокатуры можно поучиться логике и умению избегать фактических ошибок при представлении своей позиции.

Замечу еще, что лично мне показалось, что в своей статье автор очень умело пользуется теми приемами, использованием которых в интересах клиентов так славятся опытные адвокаты: четкая установка на негатив, сильные эмоции, передергивание фактов, подмена понятий, жонглирование цифрами, чуть ли не нейролингвистические штучки (лично мне они очень нравятся, что я далее и использую, но исключительно для прояснения сознания некоторых частей общества). Лично мне кажется, что автор не так уж и отличается от тех многих достойных представителей адвокатуры, которую он не жалует. И это нормально: люди между собой похожи, а активные юристы – тем более.

Неприятие адвокатуры и приятие позиции госорганов?

Читая не вполне лестные отзывы автора об адвокатуре и ее инициативах, вдруг с удивлением узнаешь, что автор не так уж и против тех идей по реформированию рынка юруслуг, которые выдвигает Минюст РФ: «...общественная дискуссия вокруг судьбы юридического бизнеса привлекла Минюст РФ как потенциального регулятора рынка. <...> Из звучащих намеков и недомолвок со стороны инициаторов процесса можно сделать утешительные выводы о том, что юридический бизнес не будет реформирован по жесткому адвокатскому сценарию. Мне импонирует современный подход, который транслируется как со стороны министра юстиции Александра Коновалова, так и со стороны его заместителя Юрия Любимова, ответственного за реформу. Чиновники публично заявляют о несоответствии профессиональным и этическим требованиям юридической профессии не только неких абстрактных юристов, но и адвокатов. Наиболее вероятным сценарием развития событий они считают объединение консультантов на основе адвокатского статуса, но с оглядкой на интересы влиятельной группы многочисленных представителей российских юридических фирм».

Что ж, то, что автору импонирует подход Минюста РФ, мне тоже импонирует. Только не следует забывать, что подход Минюста РФ опирается именно на разработки Федеральной палаты адвокатов, которые и велись неспешно в течение последних трех лет. Или автор наивно считает, что Минюст РФ все придумал сам? И в целом очень жаль, что в России является обыденным делом критиковать предложения снизу и сразу же поддерживать инициативы сверху, даже если они являются вариацией первых.

Между прочим, автор напрасно представляет руководство российской адвокатуры в качестве несгибаемых борцов за жесткий вариант адвокатской «монополии». На самом деле настоящих адвокатов всегда отличала готовность к разумному компромиссу, а не война до победного конца, хотя бы и с «партией антимонопольщиков».

Адвокатская «монополия» как царство Кащея и дополнительная эсхатология

Доводы автора по поводу отношений клиента и юриста верны, как верно и то, что наследники советской адвокатуры потеряли много клиентов именно из-за своих недостатков, на наличие которых у частных консультантов адвокаты часто указывают.

Только вот как можно утверждать, что введение единых квалификационных требований на базе адвокатуры «неминуемо приведет к полной дискредитации юридического консалтинга, взвинчиванию цен у немногочисленной касты востребованных бизнес-адвокатов»? Почему же автор считает, что адвокатам будет отдана какая-то «монополия»? Разве он сам и его коллеги не смогут стать адвокатами? Конечно же, смогут, ведь в этом и состоит одна из идей реформы, предлагаемой в том числе и адвокатурой (правда, в этом вопросе она не едина, но решать-то будет не ее радикальная часть, а готовый к компромиссам Минюст РФ, который склоняется в пользу данной идеи).

Неужели автор всерьез верит в то, что получение им удостоверения адвоката лишит его каких-то «волшебных» свойств консультанта, что он мгновенно утратит квалификацию, а клиенты от него уйдут? Такой подход даже уже не 17-й и 18-й века напоминает, а уходящие в древность сказки о насильственном похищении Кащеем царевны (читай «юрбизнеса») и перемещением ее из мира живых в мир мертвых с последующим там одурманиванием.

Неужели бизнес-консультанты так боятся стать членами адвокатуры (а такое право у них будет)? Неужели они не смогут предложить нормальные цены и зарабатывать, неужели у них не будет шанса стать востребованными бизнес-адвокатами?

Неуместно выглядит и эсхатологический подход автора: «Все рухнет, все будет плохо!» При этом опыт и история показывают, что и случившаяся 150 лет назад реформа адвокатуры в России, как бы ее ни ругали впоследствии (а осуществлялась она в условиях, во многом похожих на современные), и реформа адвокатуры, проведенная 8 лет назад, отнюдь не привели к деградации сферы юруслуг и инфляции, хотя Кассандр, вещающих об обратном, было очень много.

И еще раз можно попутно отметить очередное смысловое противоречие в рассуждениях автора: то у него адвокатура сегодня «сильна» неудачниками, от которых сбежали все клиенты, то, оказывается, все же есть «востребованные бизнес-адвокаты», которые составляют «немногочисленную касту». Но если их немного, то зачем опасаться конкуренции с их стороны? А вдруг с точки зрения бизнеса (а автор, несомненно, бизнесмен) в перспективе выгоднее стать адвокатом?

Цех или мощная корпорация? Феодальная раздробленность или единый рынок?

Если проанализировать взгляды автора с точки зрения истории экономики, то станет очевидно, что он не просто отстаивает господствующий в 17–18 веках принцип laissez-faire применительно к юридическому бизнесу, но и предлагает такую его организацию, которую можно назвать «цеховой». Что поделать, приверженность идеологии раннего капитализма для раннего российского бизнеса – вполне нормальное явление.

В самом деле, автор предлагает взять за пример один из нескольких типов организационно-правовых форм (Уральская правовая палата является некоммерческим партнерством), при помощи которой объединяются отдельные поставщики юруслуг в целом на региональной основе и которая изначально базируется в основном на территориальном принципе. Несомненно, Уральская правовая палата является достойной и прогрессивной организацией, то пока все же, с точки зрения истории экономики, если утрировать, – это «цех» (надеюсь, обид не будет, я ведь просто делаю грубые с научной точки зрения аналогии), который намерен стать мощной современной корпорацией.

Понравится ли эта идея цеха российской власти, стремящейся к модернизации? Вряд ли, она, скорее, предпочтет более современный подход, исходящий не из регионализма и территориализма, а из изначально федерального охвата и даже стремления к дальнейшей экспансии.

Что предпочтительнее с точки зрения развития юридического бизнеса в России: однородное федеральное пространство с едиными правилами игры, установленными на уровне закона, или же региональная расчлененность с особым для каждой области регулированием, причем установленным локальным актом частной организации (СРО)?

Что больше соответствует тенденциям развития экономики? Разве стимулирование отказа от феодальной раздробленности и стремление к единому национальному рынку не послужило топливом для разогрева всех западных экономик? Разве не единый рынок строит Европа? Разве напрасно ВТО борется за создание единого мирового экономического пространства для беспрепятственного движения товаров и услуг и не приветствует излишний регионализм? Все это риторические вопросы, так что не вполне понятно, почему автор, позиционирующий себя бизнесменом и сторонником свободной экономической идеологии, эти моменты не учитывает. Опять двойственность сознания: если ты сторонник регионального самоуправления в юрбизнесе, то не нужно рассуждать об экономической свободе, а нужно записаться в антиглобалисты и отказаться от ведения бизнеса в подлинном смысле этого слова (бизнес всегда стремится к экспансии); если же ты позиционируешь себя как бизнесмен, то нужно выступать за самоуправление в юрбизнесе на федеральном уровне, а это уже скорее адвокатура, нежели СРО.

Построить единое федеральное пространство с едиными правилами игры, установленными на уровне закона, можно только на основе адвокатуры, уже функционирующей и на региональном, и на федеральном уровне, причем способной еще и на большее (правда, нельзя не признать, что потенциал адвокатуры во многом не задействуется ею самой или иногда используется вхолостую). Да, в адвокатуре много недостатков, но в то же время шансы стать в будущем мощной корпорацией у нее и у Уральской правовой палаты (или какой-либо другой СРО) соотносятся по минимуму как 10 к 1. Впрочем, нельзя забывать и о том, что в России исторически государство всегда опасалось появления единой мощной профессиональной корпорации поставщиков юруслуг, в свете чего шансы палаты могут быть серьезнее. Так что делайте ставки, господа!

Конечно же, автор считает адвокатуру «рудиментом античного мира», а «партию антимонопольщиков» – представителями «нового капитализма». Или, иными словами, прошлое динозавров против будущего мелких млекопитающих. Что же, время покажет, кто живучее и кто в этой лотерее победит.

Идентификация истинной мировоззренческой позиции автора, т. е. «партии антимонопольщиков». Некоторые мои сугубо субъективные выводы

Мне бы не хотелось, чтобы данная статья была воспринята лишь как «ловля блох» в позиции Е. Шестакова. Возможно, она поможет ему лучше готовиться к дальнейшей публичной деятельности, а рассмотренную здесь неудачную его попытку можно счесть случайностью. Нельзя же предположить, что он допускает подобные неточности не только в публичных выступлениях, но и в документах для клиентов?

Но в еще большей степени мне бы хотелось остановиться на принципиальных моментах мировоззренческого характера в отношении идущей дискуссии (далее я высказываю сугубо личную точку зрения без стремления задеть кого-то конкретно). При этом я считаю, что автору, при всей его искренности, эти моменты в своей статье следовало бы обрисовать еще более четко, а не ограничиваться их пунктирным обозначением (думаю, что он их понимает).

Любому наблюдательному читателю очевидно, что в основе позиции автора (как и всей «партии антимонопольщиков») лежат два вполне нормальных момента именно что мировоззренческого характера: страх утратить свободу и самостоятельность, стать зависимым от «непонятной» адвокатуры, а также страх потерять доходы (скорее всего, именно эти моменты и вызвали столь сильные авторские эмоции). Другой стороной таких моментов является стремление стать еще более свободным и самостоятельным, а также получать еще большие доходы.

Эти страхи вполне естественны, чтобы кого-то за них осуждать: по сути дела, это проекция инстинкта самосохранения на сферу юруслуг. Любое живое существо в силу такого инстинкта пытается укрыться от опасности и стремится минимизировать риск быть истощенным. Не лишены, кстати, таких страхов в связи с обсуждаемым здесь вопросом и многие адвокаты: они точно так же боятся быть «затопленными» волной бизнес-консультантов и опасаются лишиться куска хлеба, на который, как они думают (в целом ошибочно), бизнес-консультанты давно зарятся. Страхи обеих сторон дискуссии зеркальны.

Не вызывает сомнений и то, что в качестве главной опасности для себя, в качестве «агрессора», «хищника» и т. д. «партия антимонопольщиков» рассматривает адвокатскую «монополию» и, соответственно, адвокатуру в целом. У автора это несколько раз прорывается («У кого что болит, тот о том и говорит»): «Со стороны похоже, что классическая адвокатура, потеряв 90% юридического рынка в пользу обыкновенных юристов (цифры приводятся со слов заместителя министра юстиции Юрия Любимова), жаждет развернуть к себе клиентские и денежные потоки. В этих, на мой взгляд, сугубо рейдерских целях, допускается целый ряд спекуляций со стороны адептов адвокатской монополии» (автор, видимо, ничего не знает о рейдерстве, если позволяет себе использовать в отношении идей адвокатов выражение «сугубо рейдерские цели»); «Ни я, ни многие мои коллеги-руководители и партнеры российских юридических фирм, ни под каким соусом не хотим вступать в старую уголовную адвокатуру. Ее дух и стиль работы, нежелание меняться и то, что принято называть бэкграундом, не соответствуют представлениям о современных требованиях к юридической профессии. Наиболее подходящим для многих из нас вариантом является объединение на основе принципа саморегулирования. Менее интересным, нежелательным мы видим вхождение частнопрактикующих юристов в специализированную гражданскую адвокатуру или даже более мелкие адвокатские сообщества, сформированные по отраслевому принципу. Главное условие – сохранение независимости и изолированность от влияния классической уголовной адвокатуры».

Вот еще интересное высказывание автора из одной интернет-дискуссии: «Мы не хотим в социализм, мы не хотим в «колхоз». Мы, юристы, протестуем как раз против «колхоза». Ведь управляют им сейчас отнюдь не бизнес-консультанты от юриспруденции, а зачастую как раз те, кто ходил в СИЗО и со следователями гонял чай, работал почтальоном (почитайте речь сентябрьскую Коновалова)... И эти люди будут решать наши цеховые задачи и рассказывать нам, как вести юрбизнес. В Москве еще ладно, а в регионах с адвокатурой вообще плохо все. Там люди в кожаных тужурках сидят в задрипанных кабинетах под портретом вождя и говорят по фене. И они будут решать, допускать ли нас к профессии?! Бред»² .

А со страхом автора потерять доходы и со стремлением получать еще большие доходы связаны упоминания о «касте востребованных бизнес-адвокатов», о «самом «вкусном» месте правового консалтинга, связанного с бизнесом», или вот этот, еще более красноречивый пассаж: «...это на мой бизнес и бизнес моих партнеров идет адвокатская атака в первую очередь. Адвокатам интересен бизнес крупных юрфирм...»³.

Там, где говорят инстинкты, разум замолкает, или, как это часто бывает особенно у юристов, начинаются приводиться аргументы, оправдывающие такие инстинкты. И вот тогда появляются мифы, заблуждения и неточности, которые в избытке проявились у автора. Реальность же, в частности, такова, что адвокатура 90% юридического рынка в пользу обыкновенных юристов не теряла и отнюдь не находится в стороне от клиентских и денежных потоков. Все самые крупные отечественные поставщики юруслуг в России тесно связаны с адвокатурой (впрочем, и с предпринимательством тоже). Как известно, многие серьезные иностранные юридические фирмы в России также не обходятся в своих рядах без адвокатов. «Немногочисленная каста востребованных бизнес-адвокатов» в любом случае на федеральном уровне шире касты востребованных бизнес-консультантов (без учета, правда, представителей иностранных юридических фирм, но это отдельная тема). Не все в адвокатуре замечательно, но действительно ли она так страшна, как ее малюет «партия антимонопольщиков»? Само собой, нет.

Важно другое: даже если «партия антимонопольщиков» руководствуется нормальными и естественными инстинктами и при этом отчетливо понимает это, то данное обстоятельство ей не мешало бы обозначать для общества более четко: так было бы честнее. Повторю еще раз: я считаю, что «партия антимонопольщиков» руководствуется вполне нормальными и естественными инстинктами-соображениями, что иначе и не может быть и что осуждать ее за это недопустимо.

Более того, я вовсе не хочу сказать, что аналогичных инстинктов нет у адвокатуры. Напротив, как и любой социальный организм, адвокатура не может не стремиться к еще большей свободе и самостоятельности, а также к получению еще больших доходов, росту своего могущества как корпорации. Аналогичным образом ей присущи и соответствующие страхи. Разве может быть иначе? И мне действительно жаль, что адвокаты часто предпочитают об этом скромно умалчивать, хотя стыдиться тут нечего.

Но чем же тогда отличаются друг от друга «партия антимонопольщиков» и адвокатура? По меньшей мере, двумя моментами.

Во-первых (но это не сущностное и мимолетное отличие), часть адвокатуры, а именно бизнес-адвокаты, оказалась дальновиднее и прагматичнее «обыкновенных юристов», научившись сочетать в своей деятельности плюсы адвокатского статуса с использованием на практике плюсов коммерческих организаций, тогда как вторые чураются адвокатуры принципиально и даже не хотят понять ее достоинств. Многие соответствующих адвокатов за это упрекают или же провоцируют ссылками типа «А вот и вы бизнесмены!», а я считаю, что лучше бы адвокатов за такую их сметку хвалили. А если бы автор действительно знал адвокатуру, то позволил бы он себе как юрист использовать выражения «специализированная гражданская адвокатура», «мелкие адвокатские сообщества», которые с точки зрения российского права являются бессмысленными?

Во-вторых, адвокатура стала особым социальным институтом только потому, что на нее обществом и государством возложены дополнительные обязанности отчасти публичного свойства. Главные среди них: обеспечение надлежащего отправления правосудия, противодействие нарушению закона самим государством и обеспечение доступа к юруслугам для отдельных социально незащищенных частей общества. Эти публичные обязанности являются в том числе противовесом ее инстинктивного стремления к еще большим доходам, а также стимулом для ее дальнейшего совершенствования. Именно так общество и государство пытаются достигнуть в деятельности юристов если и не идеала, то хотя бы баланса. Убери эти обязанности, и сущностное различие между «партией антимонопольщиков» и адвокатурой исчезнет. Другой вопрос, насколько хорошо российская адвокатура сегодня эти обязанности выполняет (не так уж и плохо, между прочим). Однако принципиально отказаться выполнять их она не может: это было бы ее отрицанием самой себя. «Партия антимонопольщиков» подобными обязанностями, что понятно, не связана и это, кстати, с точки зрения функции, выполняемой адвокатурой, вполне естественным образом рассматривается как недолжная преференция.

Соответственно, надо понимать, что развитие адвокатуры объективным и естественным образом состоит не только в росте ее могущества, но и в увеличении ее обязанностей перед обществом и государством. Само собой разумеется, что такое развитие/могущество проявляется и в естественном стремлении адвокатуры к экспансии, к распространению на иных поставщиков юруслуг тех же правил, по которым живет она сама. Ввиду этого «партии антимонопольщиков» давно уже пора прекратить истерику по поводу «злобы и зависти» адвокатов и понять, что главное не «злоба и зависть» (хотя и они могут иметь место), а естественное стремление адвокатуры как социального организма к экспансии. Это явление такое же нормальное, как гравитация, звездное небо и т. д. Почему «партия антимонопольщиков» не устраивает демонстрации против дождя, но при любом удобном случае обвиняет адвокатуру в «низменных устремлениях»? Самое забавное, что руководствуются теми же представлениями, но при этом не имеют для своих инстинктов тех противовесов, которые установлены обществом и государством. Двойные стандарты у «партии антимонопольщиков», получается?

Именно поэтому эта «партия» должна понимать, что сетования адвокатуры на низкий уровень оказания юридических услуг у членов такой партии вызваны не столько ее стремлением уязвить «партию» или захватить «вкусные места», сколько той функцией адвокатуры, которую она не может не осуществлять. Равным образом адвокаты обязаны критиковать и суды, и правоохранительные органы. Общество и государство проецируют на адвокатуру свои идеалы, а адвокатура ввиду этого не может не транслировать эти идеалы вовне. Другой вопрос, что в самой адвокатуре не все идеально, ввиду чего те, на кого она этот идеал транслирует, начинают предлагать адвокатуре сначала обратить внимание на саму себя. Вообще говоря, эту реакцию можно назвать не вполне адекватной и ребяческой. Само собой, плохих юристов полно и в адвокатуре, и в «партии антимонопольщиков», люди везде люди. Но когда какому-то субъекту, который обязан по своей должностной функции указывать на недостатки других, эти другие начинают хамить и отвечать «Сам дурак!», это выглядит совсем некрасиво. Гораздо лучшим был бы ответ: «Спасибо за совет, давайте попробуем исправить, причем попробуем вместе, и, кстати, почему бы нам опять-таки вместе не обратить внимание на определенные недочеты в вашей деятельности?»

Однако ответы пока далеки от подобных, ведь если внимательно посмотреть на многих представителей «партии антимонопольщиков», то сразу заметно, что вся их позиция состоит в обвинениях адвокатуры, использовании по отношению к ней уже отмеченного злобного детского принципа «сам дурак», а также в яростной защите своей свободы и доходов. При этом, будучи особенно сильными в регионах, они мечтают выйти на федеральный уровень, заниматься «супермегабизнес-проектами», но при этом, по общему правилу, они не уделяют внимания тем интересам общества и государства, в отношении которых последние хотели бы увидеть отдельную заботу. Представители «партии антимонопольщиков» чаще всего видят единственным противовесом своим инстинктам договор с клиентом, а не нормы закона. Я не припомню ни одного случая, чтобы кто-то из таких представителей всерьез интересовался вопросами защиты прав потребителей или предложил бы ввести в закон особые правила по типу регулирования защиты прав потребителей для обеспечения интересов своих клиентов. Проблематика оказания бесплатной юридической помощи их также не интересует. И это вполне естественно. Но только не надо им делать вид, что это разумно и справедливо с точки зрения общества и государства. Нормально и эгоистично – да, но это неразумно и это несправедливо.

«Партии антимонопольщиков» пора понять, что ее представители обречены пользоваться относительно полной свободой только при мелком масштабе своей деятельности. Но как только они захотят больших проектов и больших доходов, общество и государство вправе потребовать от них несения дополнительных обязанностей, «социальной ответственности». Наивно думать, что может быть иначе. «Обыкновенному юристу» можно единоразово много заработать на единичном крупном проекте, не неся никаких обязанностей перед обществом и государством, или же зарабатывать мало и постоянно на многих мелких проектах, также не неся таких обязанностей. Но серьезный и постоянный заработок в аналогичном режиме вечно длиться не может. Многим в «партии антимонопольщиков» это почему-то кажется неправильным, тогда как именно это и есть квинтэссенция разумности и справедливости.

Но самые продвинутые среди представителей данной «партии» начинают это понимать и поэтому готовы говорить о своей социальной ответственности. Только понимают они ее как те обязанности, которые они готовы сами на себя принять в рамках, например, СРО. Тем самым появляется возможность говорить о несении ими также публичных обязанностей в интересах общества и государства. Все верно, только наполнение этих публичных обязанностей определяется частной волей самих поставщиков юруслуг.

Поэтому вот еще одно различие между «партией антимонопольщиков» и адвокатурой: первая выступает за ту социальную ответственность, которую она определит для себя сама, а вторая – за ту, которую определит для всех единый для общества закон.

В связи с этим нельзя не отметить еще один любопытный нюанс. «Партия антимонопольщиков» очень любит свободные силы рынка. Любит их и ВТО (но и о важности госрегулировании она не забывает). Казалось бы, кто еще, как ни « антимонопольщики», должен был бы заняться проблематикой вступления России в ВТО в контексте рынка юруслуг? Однако этим занялась именно адвокатура, которую обвиняют в нелюбви к рынку. Я предлагаю этому такое, например, объяснение (во многом упрощенное). «Партия антимонопольщиков», будучи движима нормальными эгоистичными устремлениями, хочет активно зарабатывать деньги в настоящем, не думая о будущем, не полагая себя ответственной перед обществом, не заботясь о геополитической конкурентоспособности России, хотя и будучи готовой взять на себя «повышенные социалистические обязательства по ответственности перед клиентами» в рамках СРО (само собой, что это отнюдь не единые федеральные требования к ответственности, а более удобный вариант для «партии антимонопольщиков», стремящихся фактически назад в «светлый и свободный» феодализм). Адвокатура также не скрывает своего желания заработать, но при этом еще предлагает подумать о будущем, включая проблематику ВТО, систему бесплатной юридической помощи, единых федеральных стандартов качества юруслуг, единой ответственности поставщиков юруслуг, повышение конкурентоспособности России и российских юристов. Я далек от того, чтобы объявлять адвокатуру панацеей для общества и российского права, но ведь правда и то, что именно адвокатура из всех частных институтов сферы юруслуг должна по своей сути больше всего думать о будущем (однако верно и то, что российская адвокатура слишком зациклена на прошлом, да и в отношении будущего не все получается), тогда как «партии антимонопольщиков» хватает, скорее, только на осмысление текучки в настоящем.

И делается все это адвокатурой не потому, что адвокаты как люди и юристы отличаются от «антимонопольщиков»: на самом деле люди везде одинаковы. Она это делает ввиду того, что так ее обязанности определены обществом и государством через закон, ввиду того, что если она не будет этого делать, то тогда начнет отрицать саму себя. Иными словами, это не более чем особая функция адвокатуры, которая оправдывает ее существование в глазах общества и государства. «Партии антимонопольщиков» просто глупо обижаться на то, что кто-то выполняет свою функцию и при этом стремится к экспансии по тем правилам, которые общество и государство считают правильными. Но инстинкт (или же трезвый расчет) берет свое, и тогда отдельные представители «партии антимонопольщиков» понимают, что есть только один способ прекратить экспансию адвокатуры, а именно указать всем на то, что адвокатура переродилась, так что в итоге к экспансии стремится «полукриминальная» организация, представляющая угрозу «свободолюбивому сообществу юристов-консультантов», а также обществу и государству.

В связи с этим «партии антимонопольщиков» можно только искренне посоветовать внимательнее изучить современную российскую адвокатуру, чтобы избавиться от такого превратного представления о ней. Если же это не простительное заблуждение, а намеренная политика, то тут уж ничего не поделаешь, придется с этим адвокатуре бороться всеми законными методами.

На основании сказанного можно задать следующие вопросы и дать на них следующие ответы.

Должна ли адвокатура в силу своей природы для дальнейшего своего развития продолжать свою экспансию? Несомненно.

Вправе ли «партия антимонопольщиков» возражать против этого с точки зрения идеала, учитывая интересы общества и государства? Нет.

Вправе/должна ли «партия антимонопольщиков» возражать против этого с точки зрения существующих в адвокатуре реалий, учитывая интересы общества и государства, а также свои собственные интересы? Отчасти да.

Есть ли у адвокатуры в нынешнем ее виде серьезные недостатки? Несомненно. Достаточно сказать о недопустимости найма адвокатом адвоката или о невозможности в определенных случаях оказывать услуги не от имени адвоката как физического лица, а от имени соответствующей юридического лица? Можно еще упомянуть и сложную проблему квалификации деятельности адвокатов в российском законе как непредпринимательской.

Могут ли такие недостатки быть преодолены? Однозначно.

Может ли процесс устранения недостатков в адвокатуре быть стимулирован внедрением в нее активной и разумной части «партии антимонопольщиков»? Несомненно. Кстати, адвокатура как саморегулируемая организация должна быть гораздо более интересна для думающего поставщика юруслуг, чем перспектива только денежной карьеры в «партии антимонопольщиков». В самом деле, всех денег не заработаешь и все котлеты не съешь, а когда заработаешь достаточно, то встанет вопрос: «А что делать дальше?» Многие в «партии антимонопольщиков» никакого ответа, кроме как «Копи и ешь далее», дать будут не в состоянии, а адвокатура сможет. Думается, именно поэтому самые активные представители «партии антимонопольщиков», понимая это, и занялись саморегулированием.

Может ли процесс устранения недостатков в адвокатуре быть стимулирован государством за счет обязательного включения в нее иных поставщиков юруслуг? Также несомненно.

Нуждается ли адвокатура в том, чтобы устранение ее недостатков было стимулировано внедрением в нее активной и разумной части «партии антимонопольщиков»? Конечно. Пусть меня признают циничным, но в этом и состоит ценность для адвокатуры как федеральной корпорации «партии антимонопольщиков». Новая кровь. И не надо меня ловить на противоречиях в рассуждениях насчет соотношения старого и нового: я признаю, что «партия антимонопольщиков» питается внешними идеями, которые сегодня во многом более привлекательны, чем некоторые внешние схемы адвокатуры. Дело только в том, что у адвокатуры, в отличие от «партии антимонопольщиков», имеются более приспособленные к современным реалиям внутренняя инфраструктура и изначальные принципы.

Вот здесь-то и рождается противоречие между ними: у «партии антимонопольщиков» есть новая «буржуазная» форма, но негодное «деревенское» содержание, а у российской адвокатуры – в целом отвечающая тенденциям современного рынка сущность, но часто не вполне адекватный внешний имидж.

Признаю, что адвокатуре от многих своих внутренних и внешних радикальных предрассудков пора отказаться: они вошли в противоречие с предназначением адвокатуры в современном обществе и на современном рынке. Отстаиваемые «партией антимонопольщиков» идеи, привлекательные внешне, но не вполне адекватные внутренне с точки зрения баланса интересов общества и индивидуумов, давно пора влить в мехи адвокатуры, обладающие несравненно более перспективным внутренним потенциалом, хотя и не всегда способные, из-за серьезных исторических причин, презентовать себя вовне. Вполне понимаю, что «партия антимонопольщиков» на этом отмеченном мною непростом моменте «оторвется» и «потопчется».

Будет ли процесс устранения недостатков в адвокатуре стимулирован государством за счет обязательного включения в нее иных поставщиков юруслуг? На 100% не уверен. Но на месте государства я бы это стимулировал ради самого же государства.

Итак, именно адвокатура с точки зрения своих идеальных характеристик отвечает задачам развития в России судебной системы, гражданского общества, доктрины прав человека и т. д. Более того, с точки зрения этих характеристик – на стороне адвокатуры такие мощные союзники, как закономерности развития экономики (а это будет посильнее многих юридических конструкций), а также потребности федерализма в России. Более того, если все это осознает и государство, то оно также предпочтет, скорее всего, именно адвокатуру.

С указанными союзниками на стороне адвокатуры «партия антимонопольщиков» при прочих равных рано или поздно обречена на поражение, и адвокаты в «самых «вкусных» местах правового консалтинга, связанного с бизнесом», появятся. Но что мешает тому, чтобы такими адвокатами стали сами члены «партии антимонопольщиков»? Последним давно пора понять, что при всех недостатках современной адвокатуры изначально заложенный в ней потенциал является очень мощным и превосходит совокупный потенциал множества возможных СРО в сфере юруслуг, организованных по территориальному, национальному или какому-то иному признаку (при этом, впрочем, важно понимать, что адвокатура и есть по своей сути саморегулируемая организация).

Другое дело, что многим поставщикам юруслуг надо еще уметь такой потенциал осознать и научиться использовать, отбросив свой инфантилизм, включив разум и подготовившись к серьезному и глубокому диалогу. По моему глубокому убеждению, те члены «партии антимонопольщиков», которые всерьез занимаются вопросами саморегулирования юридического бизнеса, не так уж и далеки от адвокатуры, как им кажется.

Другой вопрос, что они не хотят в адвокатуру еще и потому, что, следуя английской пословице «Лучше быть головой собаки, чем хвостом льва», надеются на то, что смогут построить свою собственную «маленькую адвокатуру» в виде СРО (и это возможно, но в свете сказанного – маловероятно), и опасаются, что в нынешней адвокатуре они идеологически и с точки зрения имиджа и профессионального позиционирования затеряются (а вот тут все зависит от каждого юриста в отдельности, не говоря о том, что в адвокатуре такое количество дел и вопросов, что желающим и имидж, и профессиональное позиционирование обеспечено). И, кстати, кто мешает строить «свою собственную «маленькую адвокатуру» в виде, например, коллегии адвокатов или адвокатского бюро? Это было бы тем более заманчиво, если бы удалось убедить законодателя считать членами адвокатуры не только физических лиц, но и адвокатские образования – юридические лица (а это отдельная серьезная тема).

Кстати, мое глубокое убеждение в связи с приведенной английской пословицей состоит в том, что когда некоторые члены «партии антимонопольщиков» видят угрозу своим отмеченным надеждам и начинают еще больше испытывать указанные опасения, они пытаются представить ситуацию как глобальный идеологический конфликт между консервативной адвокатурой и прогрессивной «партией антимонопольщиков», где адвокатуре уготована роль «отсталого агрессора», «варвара». Несомненно, противостояние адвокатуры и «партии антимонопольщиков» можно отчасти назвать конфликтом на идеологическом уровне. Но это идеологический конфликт, в котором роли нужно поменять. Наблюдается очень забавный и парадоксальный «перевертыш» (выше я это уже отчасти отмечал): объективно по своим внутренним характеристикам современная российская адвокатура с экономической и исторической точки зрения находится в одном ряду с такими явлениями, как единое государство, капиталистический национальный рынок и город, а «партия антимонопольщиков» на самом деле – в одном ряду с феодальной раздробленностью, местными пошлинами за пересечение каждого моста и деревней. Однако отдельные представители «партии» субъективно ощущают себя именно «капиталистами», а адвокатов – замшелыми «боярами» или мелкими обедневшими дворянами. Вероятно, моральное право так себя ощущать им дают соответствующие представители адвокатуры, а также некоторые распространенные в адвокатуре мифы, ее истинной сути не отвечающие (т. е. внешние моменты). Но в то же время – что такое субъективные переживания отдельных юристов по сравнению с объективными внутренними возможностями федеральной корпорации, пусть и не до конца использующей свой потенциал? Кстати, не следует забывать, что российская адвокатура в нынешнем ее виде очень молода, ей организационно всего лишь 8 лет. Так что она вовсе не представитель рода динозавров, место которого должны занять молодые проворные СРО. Кстати, не исключено, что некоторые члены «партии антимонопольщиков» могут заявить, что даже если адвокатура и ближе к капитализму, то они ушли еще дальше и представляют собой «новую волну», поколение next, олицетворение постиндустриальной цифровой эпохи; что на Западе также идет процесс смены классической адвокатуры новыми технологичными юридическими фирмами («Появились могущественные технологичные и ответственные юридические компании, причем не только в Москве»). В ответ на это можно только улыбнуться и напомнить, что многие африканские страны также пытались построить социализм, минуя капиталистическую фазу, и что это не очень хорошо закончилась. Но признаю тут же, что Россия не Африка, и почва для инноваций здесь получше.

И вот тут опять возникает очень простое различие между Е. Шестаковым, С. Пепеляевым и мною: они призывают адвокатуру и общество заниматься самолечением, а я предлагаю им вместе взглянуть на себя извне. Е. Шестаков и С. Пепеляев мне скажут, что я зову не врача, а коновала, а я возражу, что они погрязли в самолюбовании и солипсизме. Е. Шестаков и С. Пепеляев предлагают адвокатуре, обществу и государству заняться самосовершенствованием и уйти в свой внутренний мир (хотя, напротив, предполагают экспансию «партии антимонопольщиков»), а я скажу, что такому пути предпочту активную деятельность, когда государство, общество и адвокатура смотрят друг на друга и активно критикуют друг друга. Приходится отчасти признать, что это действительно неразрешимый конфликт между предлагаемой Е. Шестаков и С. Пепеляевым пассивностью общества и адвокатуры и отстаиваемой мною их активностью. Что победит: лень или энтузиазм, так одинаково свойственные нашей стране? Я, рискуя проиграть, ставлю на энтузиазм: стремление к взрослости против детской беспечной сосредоточенности на себе.

Впрочем, хотя в рассматриваемой ситуации и можно при желании усмотреть извечный конфликт отцов (адвокатура) и детей («партия антимонопольщиков»), бунт молодежи против старого поколения, мне кажется, что это противопоставление поверхностное и неглубокое. Хотя что-то мне опять говорит о том, что яростное нежелание многих членов «партии антимонопольщиков» соглашаться с распространением на всех поставщиков юруслуг единых федеральных квалификационных и этических требований чем-то напоминает поведение ребенка, не думающего о будущем и прикрывающегося правом на безответственность, как щитом. Адвокатура же выигрывает в глазах общества и государства благодаря тому, что у нее, как и у взрослого, нет права отказаться от ответственности. Кстати, признание возможности установления квалификационных и этических требований в рамках СРО можно сравнить уже с поведением подростка.

Думается, что в целом и адвокатура, и разумная часть «партии антимонопольщиков», и государство обречены на стремление к идеалу в сфере юруслуг, т. е. они имеют единые цели. Стратегия у них одна, а вот тактика может быть различной. Так что противостояние адвокатуры и «партии антимонопольщиков», последняя из которых склонна к сепаратизму феодального толка (и в целом – к инфантильности), не так уж и сильно обусловлено идеологией, как может показаться на первый взгляд (впрочем, на определенных этапах, как, например, сегодня, именно тактические идеологические расхождения играют серьезную роль).

Само собой разумеется, что при этом не отменяется необходимость более активного самосовершенствования адвокатуры уже сейчас (хотя и на месте юрбизнеса, чурающегося адвокатуры, я бы взглянул на себя более критично).

Думается, что если сказанное выше будет хоть в какой-то степени учтено и «партией антимонопольщиков», и адвокатами, то не исключено, что они в конце концов поймут друг друга.

Конечно же, высказанная мною позиция открыта для критики. Ввиду этого будет здорово, если кто-то, включая автора, решит как-нибудь ответить на мои замечания и соображения. Однако в своей дальнейшей аналогичной развернутой реакции на такие ответы я не вполне уверен: sapienti sat.

¹ Источник: http://www.infosud.ru/legislation_publication/20100925/250766038.html
² Источник: http://www.pravo.ru/news/comm/38493
³ Там же